Период наиболее интенсивных полевых работ, связанных с уборкой зерновых культур. Он начинался в разное время в зависимости от сельскохозяйственного района России. В большинстве мест начинали убирать рожь после Ильина дня (20 июля) или дня Бориса и Глеба (24 июля), на севере — с праздника Преображения (6 августа). Овес собирали еще позже — с третьего Спаса (16 августа). С периодом жатвы связан обширный комплекс обрядов и магических ритуалов. Они не приурочивались к определенной дате, а зависели от времени созревания злаков. Жертвенные обряды проводились, чтобы отблагодарить землю-матушку за долгожданный урожай. С помощью магических действий участники обряда стремились вернуть земле плодородие, обеспечивая урожай будущего года. Кроме того, обряд имел практическое значение: жницам требовался перерыв в работе. Начало жатвы отмечалось особым обрядом первого снопа — именинника. Его жала старшая в семье женщина. Утром она молилась, шла в поле и жала три снопа. Их укладывали на поле крестом, сверху клали кусок черного хлеба с солью и икону Спасителя. Жница возвращалась домой, и только после этого на поле выходили остальные жницы. В северных районах обряд первого снопа производили коллективно. До него также не приступали к жатве: считалось, что иначе Господь накажет потерей урожая. Собранный сноп обвязывали лентами, украшали цветами и ставили под иконами в переднем углу. Когда жатва заканчивалась, первый сноп скармливали домашним животным, часть зерен прятали до следующего сева и подсыпали в первую пригоршню зерна. Поскольку жатва воспринималась как роды земли, хлеб жали только женщины, во многих областях мужчинам запрещалось подходить к полю до окончания жатвы. По полосе двигались в строгом порядке — вначале хозяйка дома, за ней дочери, затем снохи. Меняться местами или брать чужой серп не разрешалось. В некоторых районах жатва открывалась обрядом вождения колоска. В нем участвовали только девушки и молодые женщины, вышедшие замуж в текущем году. Главным действующим лицом была девочка девяти—двенадцати лет, ее одевали в нарядный сарафан, голову украшали цветочным венком и яркими лентами.
Мельница. Фото начала XIX в. * * * Подойдя к полю, девушки становились парами друг за другом, соединив руки наподобие ворот. Девочка шла между ними, поочередно дотрагиваясь до головы каждой участницы. Как только она проходила мимо пары, девушки расцепляли руки и становились вперед, продолжая дорожку. Процессия медленно передвигалась вокруг поля, где колосились рожь или пшеница. Иногда девушки держали в руках березовые поленья или прутья. Обойдя поле, процессия останавливалась, передняя пара вместе с девочкой подходила к колосьям. Девочка срывала несколько колосьев и бежала к деревне, разбрасывая стебли по дороге. В ряде случаев упавшие на землю колосья использовали для гадания. Если колос поднимал неженатый мужчина, он должен был жениться в ближайший мясоед (период между Успенским и Рождественским постами). Во время работы женщины пели песни. Пение помогало организовать ритмический темп работ, каждая строчка в жатвенной песне заканчивалась высоким возгласом «у» или «гу»: Пора же, мати, жито жати — у! : Ох и колосок налился — у! Колосок налился — у! Пора же, мати, дочку дати — у! Ох и голосок сменился — у! Жатву старались закончить как можно быстрее, пока не осыпалось зерно. Поэтому нередко хлеб дожинали «всем миром», выходя на одно поле. По дороге на толоку (совместную работу) и домой пели песни, в которых обращались к зерну: И говорило, и говорило Ржаное жито: Не хочу я в поле стояти, Не хочу я колосом махати, А хочу я Во пучок завязаться, В засеку ложиться, А чтоб меня, ржаное жито, Во пучок связали, Из меня рожь выбирали. Когда заканчивали жать поле, землю благодарили и просили ее передать часть своей силы: Нивка, нивка, Дай мою силку на другую нивку. Окончание жатвы сопровождалось особым обрядом обнимания «козы». Старшая жница оставляла небольшую круглую площадку несжатых колосьев, вокруг нее и внутри тщательно выпалывали траву, оставшиеся колосья связывали наверху. Так получался небольшой шалашик, называвшийся «козой». Одновременно приносили дар матери-земле: в середину шалашика клали ломоть хлеба, посыпанного солью, и все присутствующие читали молитву, благодаря Бога за то, что благополучно завершили жатву. Затем начиналось гадание: старшая жница садилась на землю спиной к «козе», около нее складывали все серпы. Взяв в руки по серпу, жница кидала их через голову. Если серп при падении втыкался в землю, то это считалось недобрым предзнаменованием. Если серп падал плашмя или оказывался неподалеку от «козы», то этой жнице предсказывали долгую жизнь. Когда все поля были сжаты, совершали обряд женитьбы серпа. Жницы благодарили серп за то, что он помог им собрать хлеб и не обрезал руку. Серп обматывали пучком ржи или пшеницы так, чтобы колосья свешивались с острия. Потом серпом несколько раз кололи землю, приговаривая: Ниву сжали, Страду пострадали, Гибкими спинами, Острыми серпами. Слава Богу, До нового году. На каждом поле оставляли несжатым пучок колосьев, его называли пожинальной бородой и предназначали одному из христианских святых: Илье Пророку, Николаю Чудотворцу или Георгию Победоносцу. Стебли свисали жгутом, колосья втаптывали в землю и сверху клали кусок хлеба, посыпанного солью. При этом женщина приговаривала: Вот тебе, Илья, борода, Расти овес на прок, Корми доброго коня. Считалось, что в оставленной на поле бородке сохранялась плодородящая сила зерна. Бе стремились отдать земле, чтобы обеспечить плодородие в будущем году. Чтобы не обидеть землю, последний сноп всегда жали молча и, не произнося ни слова, уносили домой. Этому снопу приписывалась магическая сила. Внося дожинный сноп в дом, хозяйка произносила приговор: Кыш, мухи, вон, Хозяин пришел в дом. Зерно из снопа хранили весь год. В начале сева его подсыпали в сетево, после обмолота солому скармливали заболевшим животным. После окончания жатвы хлеба во многих местах хозяйка дома выходила на поле и несколько раз каталась по последней полосе, приговаривая: «Нива, нива, отдай мою силу». Считалось, что после этого обряда земля отдает женщине потраченные во время жатвы силы.
