— Какие места в Кремле вы хотели бы исследовать в первую очередь? — спросил однажды Стеллецкого успевший убедиться в настойчивости неистового кладоискателя, руководитель научно-исследовательского сектора Метростроя инженер Юдович.Заметив, что вопрос этот был задан не из простого любопытства, Стеллецкий весь последующий разговор с инженером занес в свой дневник. Юдович был знаком с комендантом Кремля и предлагал при встрече с ним «замолвить словечко».«Захватило дух…» — в двух словах выразил ученый свое волнение, вызванное этим предложением. Неужели это сбудется после стольких лет ожиданий?6 октября 1933 года в кабинете начальника Метростроя зазвонил телефон. Комендант Кремля спрашивал, работает ли у него археолог Стеллецкий. Ответ был дан утвердительный. Тогда тот же голос сказал:— Своими подземными ходами он начал нас беспокоить.Настойчиво пробирается в Кремль. Между вашими шахтами и Кремлем не мешало бы установить нейтральную зону.Через три дня в «Вечерней Москве» появилась статья Стеллецкого под интригующим заглавием «Подземная Москва». Археолог рассказывал в ней, между прочим, как, переселившись в Опричный дворец, Иван Грозный неожиданно для всех исчезал. Уходил «обшитыми древом потайными ходами», известными ему одному и двум-трем приближенным. «Он проходил тайниками к болотам и чащобам острова Воздвиженки. Здесь в глубокой чаще, в потайном подземелье, нареклись приговоры Курбскому, Шереметеву, Турову, Бутурлину, Адашеву, Сильвестру».Очевидно, комендант Кремля прочел эту статью, потому что, когда Стеллецкий принес в редакцию новый очерк, рассказывающий о спрятанных в Кавказских горах древних кладах, ответственный секретарь поспешил сообщить ему:— Вас ищет Кремль. — И тут же пояснил: — К нам звонили и спрашивали ваш телефон.А еще через несколько дней, 13 ноября 1933 года, в дневнике кладоискателя, который он вел на своем родном, украинском языке, появилась новая, на этот раз восторженная запись: «Синяя птица!Да! Синюю птицу ухватил за хвост! Лишь бы только не вырвалась!В десять часов тринадцатого я, наконец, был в заповедном Кремле…»Комендант Кремля попросил Стеллецкого в двухдневный срок представить в письменном виде свои соображения о местонахождении библиотеки Ивана Грозного.22 ноября, после вторичного посещения Кремля, пребывавший в состоянии радостного возбуждения археолог поспешил снова занести в дневник свои впечатления: «Опять синяя птица!Синюю птицу держу за крылья! Снова был в Кремле и подал докладную записку.Обсудили все. Когда речь зашла об Арсенальной башне, условились, что созвонюсь с инженерами и пойду с ними в ее тайники.…Так вот: двадцатипятилетняя мечта как будто близка к осуществлению! Неужели же синяя птица, на этот раз так крепко схваченная, опять вырвется?Вспомнил, как председательница императорского археологического общества, графиня Уварова, при обсуждении вопроса о розыске библиотеки Ивана Грозного назвала меня мечтателем,А сейчас эта мечта сбывается».1 декабря 1933 года Стеллецкий снова записал в своем дневнике:«…Мечта осуществляется после двадцатипятилетнего ожидания!.. Сегодня знаменательная дата — первый шаг большого дела: приступаю, впервые в веках, к розыску научным способом библиотеки Ивана Грозного в недрах Кремля. Уже 460 лет, как она спрятана под землей, начиная с приезда Софьи Палеолог, и за это долгое время, почти в полтысячелетия, сегодня впервые, с помощью технических и интеллектуальных сил могущественной державы, начинаются поиски этого удивительного, принадлежащего всему человечеству сокровища».Всякий раз, когда археологу задавали вопрос, где же, по его предположениям, должно находиться его «Великое Искомое» — так он любил называть «либерею», — он отвечал по-разному. В 1913 году ему казалось, что ее следует искать под землей между тремя кремлевскими соборами. В 1924 году в опубликованной в «Известиях» статье «Подземный кремник» он утверждал, что она спрятана под дворцом; когда же Стеллецкий получил, наконец, возможность практически приступить к поискам, он все же начал их с Арсенальной башни, от которой шел уже нащупанный его предшественниками, подьячим Кононом Осиновым и князем Щербатовым, подземный тоннель.«Из Арсенальной башни проникнуть в подземный Кремль совсем нетрудно, — уверял он еще в 1914 году после первого обследования этой башни, проведенного с разрешения дворцового управления. — Из подземелья первого этажа башни в направлении к Никольской ведет крутой спуск на четыре сажени как раз на месте ответвления вправо под Кремль, перегороженный мощным арсенальным столбом… Галерея отлично сохранилась и совершенно безопасна. Ею вышел к реке Неглинной дьяк Василий Макарьев. Единственное неудобство галереи — в заполняющем ее значительном слое грязи. Грязь нанесена стекающей по ней, как по трубе, водой из находящегося в подземелье башни источника. В настоящее время вода исчезла…»Через двадцать лет после того как были написаны эти строки, 27 декабря 1933 года, Стеллецкий снова входил в Арсенальную башню. На этот раз его спутниками были работавшие в гражданском отделе Кремля советские инженеры. Они поднялись на кремлевскую стену через соседнюю Троицкую башню и остановились перед дверью с увесистым замком. Попробовали подобрать к нему ключ, но ни один не подходил. Кто-то догадался толкнуть дверь, и она подалась. Башня не была даже заперта. По заржавленной железной лестнице Стеллецкий первым стал спускаться вниз. Он сразу заметил, что архив был вывезен — стены башни выглядели внутри такими же угрюмыми, как и снаружи. Дно ее было засыпано землей и мусором. Посередине зияло отверстие ветхого колодца с плававшим в нем гнилым бревном.«…Примечательны три входа, записал в тот же вечер Стеллецкий.Один сверху, от Троицкой башни, самый древний, ныне заложенный свежим кирпичом. Другой — к Никольской, сравнительно узкий, тоже замурованный, и третий, знаменитый, «осиповский», загроможден мусором, досками, на дне вода на одном уровне с колодцем. Закладка белокаменная».Заметив нелепо торчавший из этой закладки деревянный полосатый столб — часть сломанного шлагбаума, Стеллецкий вдруг усомнился, осиповский ли это ход?По Конону Осипову, вспоминал он, сначала продолбили каменный арсенальный столб и уперлись в грунт. Здесь же белокаменная закладка не пробита насквозь. Если закладка и есть арсенальный столб, кирпичный свод тоже должен быть проломан, а тут он почему-то уходит вглубь, за тесаные глыбы белого камня…«…Не понимаю, зачем тут мудрил пономарь Конон, — недоумевал археолог. — Строить крепления и продвигаться вперед — вот и вся недолга!»«Большую загадку, — отметил он далее в своем дневнике, — представляет ход выше, из которого в пяте сферического свода башни пробита брешь и опущена деревянная лестница. В противоположную от лестницы сторону круто сползаешь по осыпи к замуровке, издающей под молотком гул… Словом, все здесь сложнее, чем я думал, и бесконечно интереснее, загадочнее. Здесь хоть купайся в тайнах!..»Новый, 1934 год, как и можно было ожидать, принес археологу новые открытия. Кладоискатель неожиданно обнаружил, что его предшественники Конон Осипов и князь Щербатов ввели его в заблуждение.«…Конон Осипов, — продолжал археолог свои записи, — ничего не понял относительно происхождения тайника, на который он напоролся, копая «ров», потому, конечно, он и не производил археологического исследования… Оказывается, не столб арсенала загородил вход, как думал Осипов, а этот вход был нарочно до дна заложен белокаменными глыбами на извести, после того как на него наткнулись и проломали. Заполнив середину камнем, сверху засыпали землей…Этот ход, — заметил Стеллецкий, — заворачивал на соединение со ступенями, ведущими из подземелья к первому ярусу. Теперь главное — это выяснить, имеет ли этот замурованный тайник ответвления под Кремль? Если нет, то сенсационные рассказы дьяка Макарьева окажутся пустой болтовней…»На следующий день, 11 января 1934 года, археолог смог, наконец, поздравить себя с первым успехом.«…Важное достижение: соединен нижний этаж Арсенальной с ее подземным старинным проходом! Это дает возможность, кажется, ударить в белокаменную закладку сзади. Есть признаки, что с противоположной от прохода на ступени стороны замуровки прячется «брешь» в тайник, о чем упоминал Конон Осипов».Через восемнадцать дней в дневнике появилась новая заметка под рубрикой: «Заветная стена».«…Стена, о которой я мечтал двадцать пять лет, найдена! Открытие исторического значения! Всегда я был убежден, что из Арсенальной башни есть белокаменный ход под Кремль. И вот, сегодня, 29 января 1934 года, именно в день моих именин, на конце пятого метра белокаменной замуровки показалась, наконец, справа такая же белая стена из тесаного камня… Уверен, что я на пороге большого открытия…»А еще через две недели, 13 февраля, за этой записью последовала новая:«Синяя птица, кажется, вся в руках!..»Заметки в дневнике по поводу хода работ становятся все короче и реже. Их заменяют вложенные в тетрадь копии служебных записок, адресованных коменданту Кремля и главному инженеру. Они написаны карандашом на листках блокнота. В левом углу обязательно стоит дата и два магических слова, которые Стеллецкий, видимо, проставлял с особым удовольствием: «Москва, Кремль».Производитель работ то доносит о найденном им древнем выходе в сторону Неглинной, то требует выделить больше рабочих для расчистки тайника и археологических обследований в связи с обнаруженным в фундаменте арсенала узким тоннелем. В донесениях говорится также о находке старинных пистолетов, ружей, топоров и ножей. Сообщая о появлении воды в подземелье, которую необходимо откачать, Стеллецкий ходатайствует о выдаче рабочим непромокаемой обуви. По этим запискам видно, что он особенно заботился об ускорении темпа работ. Археолог даже сам взялся за лопату и приходил домой настолько усталым, что ему теперь уже было не до дневника. Лишь из ряда вон выходящие события заставляли Стеллецкого возвращаться к нему.«…Обвал или смерть замахнулась, но… промахнулась, — записывает он 23 февраля 1934 года. — По крайней мере, на этот раз. По крайней мере, еще раз так, как уже было в 1912 году…»Стеллецкий вспоминает, как в 1912 году он, затеяв в Лубнах раскопки, вырыл на валу огромный котлован. Рабочие ушли обедать, а он остался. За ним пришли мать с невестой. Он спускался вместе с ними в котлован.«…А едва вылезли, — записал он в своем дневнике, — и я за ними поставил ногу на первую ступеньку, грохнуло за спиной несколько кубометров. Нечто подобное этому случилось со мной сегодня в тайнике Арсенальной башни. По краю исполинской арки, забитой землей, я вырыл проход… в пять часов отпустил рабочих и начал один раскапывать пустоту вроде ниши, забитую песком. Потом перешел на противоположную сторону раскапывать под сводом. Вдруг возле локтя выпал комок. Неужели, думаю, обвал? Едва успел подумать, как рядом со мною грохнуло несколько кубометров. Какое счастье, что ушли рабочие! А меня судьба бережет. Вероятно, не все сделал, чего она ждет. Во всяком случае, это суровое предупреждение. Следует быть очень осторожным. Неразумно погибнуть на последнем пути к мечте человечества благодаря собственному ротозейству».«Охота пуще неволи», — шутили рабочие над ученым, не расстающимся с лопатой.«Кто же учтет вашу работу?» — спрашивали они его, но Стеллецкий только усмехался. Ему хотелось первому проникнуть в «либерею».«Сегодня уже нащупан шов, — отметил Стеллецкий 2 марта 1934 года, — которым связана белокаменная закладка 230 лет назад с белокаменным же ровным потолком итальянского хода четырехсоттридцатилетней давности… Завтра буду выбирать песок и искать противоположную стену. Если такую найду, библиотека Ивана Грозного, Ивана Губителя — так называл его Забелин — найдена!»«Открыто обширное — шесть метров в диаметре — сводчатое помещение, забитое землею, забранное досками и засыпанное песком», — докладывал он коменданту Кремля.Но подземный ход был заложен камнями глубже, чем предполагал Стеллецкий, и он вскоре наткнулся на еще одно серьезное препятствие — воду!В 1912 году, исследуя в первый раз подземелье Арсенальной башни, Стеллецкий заметил в нем только грязь и пришел к выводу, что «в настоящее время вода исчезла».Конечно, когда рабочие начали прокапывать ров вокруг стоявшего посреди башни ветхого колодца, археолог забеспокоился, как бы вода не прорвалась в тайник — ведь сруб был совсем гнилой. Он даже приготовил об этом докладную записку коменданту. Но все обошлось благополучно.Поздно вечером 23 марта того же 1934 года, возвращаясь с заседания научно-исследовательского совета при Метрострое, Стеллецкий заглянул под башню. Работа там уже велась в две смены. Опасности никакой не было. Но, опустившись в подземелье на следующий день утром, ученый пришел в ужас.«Вода совершенно залила ров, — сделал он вечером запись, — и полилась в тайник, вероятно, до самого песка. Вскоре после того, как я ушел, рассказывали рабочие, в левом углу тайника появилось пятно. «Кто это воду разлил?» — спросил один землекоп. Вдруг рядом показалось другое, еще более крупное. Вода начала пробиваться в разных местах, даже в глубине тайника».О том, что под Кремлем имеется источник, было известно и раньше. Как свидетельствует летопись, угловая кремлевская башня была перенесена итальянцем Солари на новое место, именно туда, где был обнаружен источник. В 1894 году князь Щербатов обследовал колодец, но Стеллецкий пошел дальше его. Выкачав из колодца всю воду и вычистив его, землекопы нашли в центре башни вырезанную на ее дне круглую цистерну, сооруженную итальянцем Солари для снабжения всего Кремля в случае осады свежей питьевой водой.Стеллецкий невольно вспомнил древние цистерны, виденные им тридцать лет назад в Константинополе и Иерусалиме. Особенно сильное впечатление произвели на него тогда глубокие кувшинообразные цистерны, высеченные в неприступной скале древней иудейской крепости Иотаната. Путеводитель умалчивал о ней. Ходили слухи, что местные проводники сами точно не знают, где она находится, и показывают обычно совсем другие развалины. Стеллецкий дважды пытался это проверить. В первый раз он чуть не заблудился в горах и к ночи, так и не найдя никакой крепости, еле добрался до Назарета. Через год, сопровождаемый учителем-арабом, преподававшим в русской школе, он, наконец, нашел изрытую пещерами круглую голую скалу. В двух прикрытых камнями цистернах, продолбленных в самой ее вершине, еще сохранилась вода.Дальнейшие раскопки, произведенные Стеллецким в подземелье угловой кремлевской башни, показали, что в начале XVIII века при постройке арсенала место стыка акведука15с ведущей к цистерне каменной лестницей было разрушено. Опасаясь затопления арсенала, ставший ненужным акведук тогда же забили каменной пробкой, заложили толстым слоем глины и речным песком, но вода все же пошла самотеком по каменному дну тайника, подмыла почву под фундаментом средней Арсенальной башни и арсенала и вызвала их осадку. Может быть, она была даже причиной трещин в его стенах, приписываемых взрыву, произведенному французами в 1812 году.При расчистке дна Арсенальной башни были найдены монеты разных годов, вероятно оброненные работавшими в ее подземелье рабочими. По этим монетам Стеллецкий установил, что с затоплением башни боролись больше ста лет, засыпая ее землей и мусором. Но вода все же размыла стены башни почти на метр, а фундаменты соседней, средней Арсенальной, и самого арсенала двести лет мокли в стоячей воде.Работы по откачиванию воды и расчистке подземелья от грязи затянулись. Они не требовали присутствия археолога, и Стеллецкий подал коменданту Кремля новую докладную записку — об изменении фронта работ.Была уже глубокая осень 1934 года, когда в Кремле собралась авторитетная комиссия при участии видных специалистов: академика архитектуры Щусева, главного архитектора Кремля Виноградова и других.В решении комиссии предлагалось дальше расчистить цистерну Арсенальной башни до «исторического дна», устроить новый водоотвод и реставрировать поврежденные водой стены башни, а также ведущую к цистерне кирпичную лестницу.Самая важная для Стеллецкого часть решения, касавшаяся дальнейших поисков библиотеки Ивана Грозного, гласила: после того как будут закончены работы по реставрации подземелья башни и сооружен новый водоотвод, продолжать расчистку вновь открытого хода.Стеллецкому уже было под шестьдесят; он почувствовал себя уставшим. Предложение коменданта Кремля съездить в Сочи отдохнуть пришлось очень кстати. Работы пока можно было продолжать и без него.Проведя отпуск на черноморском побережье Кавказа, археолог в начале 1935 года вернулся в Москву. Первым его побуждением было позвонить коменданту Кремля. Но в телефонной трубке он услышал другой, незнакомый ему голос. Гражданский отдел Кремля, ведавший, между прочим, и археологическими раскопками, был тем временем упразднен, и эти раскопки прекращены.
