Древняя религия ни по своей сути, ни по качествам не поднимала человеческий разум до понятия об абсолютном, не открывала жадному уму путь, в конце которого он мог получить некоторое представление о Боге. Эта религия была набором практически не связанных между собой мелких обычаев, незначительных обрядов. Там не надо было доискиваться до смысла, о чем-то думать, что-то объяснять. Слово религия не означало того, что означает оно сейчас для нас; мы понимаем под этим словом набор догматов, учения о Боге, символы веры в то, что находится в нас и окружает нас. У древних это слово означало ритуалы, обряды, церемонии. Учение значило мало; важны были обряды; они были обязательны и необходимы.

 Религия была материальной связью, цепью, удерживающей человека в рабстве. Человек создал ее, а она им управляла. Он боялся ее и не смел ни рассуждать о ней, ни обсуждать ее, ни изучать. Боги, герои, умершие требовали от человека материального культа, и он платил свой долг, чтобы они относились к нему по-дружески, а главное, чтобы не превратились в его врагов.
Человек не слишком рассчитывал на их дружбу. Боги были завистливые, раздражительные, не испытывали к человеку ни привязанности, ни дружеских чувств, охотно находились в состоянии войны с ним. Ни боги не любили человека, ни человек не любил богов. Человек верил в существование богов, но хотел, чтобы их не было.

 Он боялся даже своих домашних и национальных богов; он боялся измены с их стороны. Человек пребывал в постоянном страхе, опасаясь вызвать их недовольство. Всю жизнь он был занят тем, чтобы умиротворять их. Paces deorum queerеге, как сказал поэт. Но как их удовлетворить? А главное, как понять, что они довольны и приняли сторону человека? Люди верили, что использование священных формул даст ответ на этот вопрос. Определенная молитва, составленная из определенных слов, давала желаемый результат, а это означало, что она услышана богом, оказала влияние на него; молитва имела силу, возможно, она была могущественнее бога, раз он не смог ей противиться. По этой причине люди хранили таинственные священные слова молитвы. После смерти отца их повторял сын. Научившись писать, люди сразу же записали эти слова. В каждой семье была книга, содержавшая молитвы, которые использовались предками и которым подчинялись боги. Это было орудие, которое человек использовал против непостоянства богов. В молитвах нельзя было изменять ни слова, ни слога, а главное, ритм, в котором они исполнялись, поскольку в этом случае молитва теряла силу и не могла оказать влияния на богов. Но одной формулы было недостаточно; были еще религиозные обряды, продуманные до мельчайших подробностей и остававшиеся неизменными. Каждый жест того, кто совершал жертвоприношения, мельчайшие детали его одеяния – все регламентировалось жесткими правилами. Обращаясь к одному богу, следовало покрывать голову; обращаясь к другому – оставлять голову непокрытой; обращаясь к третьему – перекидывать полу тоги через плечо. Некоторые священнодействия требовалось совершать босиком. 

Некоторые молитвы имели силу лишь в том случае, если человек, произнеся их, делал полный поворот кругом слева направо. Вид жертвенного животного, цвет его шерсти, способ заклания, форма ножа, порода дерева, используемого для приготовления жертвенного мяса, – все это устанавливала религия для каждого бога каждой семьи или каждого города. Напрасно было предлагать богам тучные жертвы, если был упущен хотя бы один из бесчисленных обрядов – жертвоприношение не оказывало никакого эффекта; малейшая погрешность превращала священнодействие в акт непочтительного отношения к богу. Самое незначительное нарушение оскверняло религию и превращало богов из покровителей в жестоких врагов. Вот почему так сурово отнеслись Афины к жрецу, который внес небольшие изменения в древние обряды. По этой же причине римский сенат сурово обходился с консулами и диктаторами, если они допускали ошибку, совершая жертвоприношение.
Все эти формулы и обряды, унаследованные от предков, доказали свою силу, и не было никакого смысла в нововведениях. Нужно было полагаться на то, что делали предки, и высшее благочестие состояло в том, чтобы поступать так, как они. Не имело большого значения, что изменились верования; они могли изменяться на протяжении веков и принимать разнообразные формы в соответствии с размышлениями мудрецов или в силу народной фантазии. Важным являлось сохранить священные формулы и обряды без изменений. Поэтому у каждого города была книга, в которой хранились молитвы и обряды.
Обычай иметь священные книги был широко распространен у греков, римлян и этрусков. Иногда ритуал записывали на деревянных дощечках, иногда на холсте; в Афинах гравировали на медных пластинах, чтобы сохранить их навечно. В Риме были книги понтификов – Indigetamenta, книги авгуров, книги обрядов и сборники гимнов. Не было города, который бы не имел сборника гимнов в честь своих богов. Несмотря на то что вместе с нравами и верованиями менялся язык, слова и ритм оставались неизменными, и на праздниках люди по-прежнему пели все те же гимны, не понимая их смысла. Эти книги и песнопения, записанные жрецами, хранились особо тщательно. Их никогда не показывали посторонним. Рассказать об обряде или священной формуле означало изменить религии своего города и отдать своих богов врагу. Из предосторожности их скрывали даже от граждан, и изучать их разрешалось только жрецам.
Все древнее, по мнению людей, было священным и достойным почитания. Когда римлянин хотел сказать о чем-то, что ему дорого, он говорил: «Это древнее меня». Подобное выражение было и у греков. Города дорожили прошлым, поскольку в нем находили все мотивы и правила своей религии. У древних была потребность заглядывать в прошлое, поскольку на воспоминаниях и легендах был основан их культ. Вот почему история для древних имела гораздо большее значение, чем она имеет для нас. История существовала задолго до Геродота и Фукидида, в письменном или устном виде, в виде преданий и книг, она рождалась одновременно с рождением города. Не было города, самого маленького и ничем не прославившегося, который бы с особой бережностью не хранил воспоминания о своем прошлом. 

Это не было тщеславием, так требовала религия. Город не считал себя вправе забывать прошлое, потому что все в его истории было связано с его культом.
История действительно начиналась с акта основания и сообщала священное имя основателя. Она продолжалась легендами о богах города и защищавших город героях. Она сообщала время и причину появления каждого культа, объясняла непонятные обряды. В ней хранились чудеса, совершенные богами, в которых они проявили свое могущество, великодушие или гнев; в ней описывались обряды, благодаря которым жрецам удалось обойти дурное предзнаменование или успокоить разгневавшихся богов; в ней описывались эпидемии, поражавшие город, в какой день был освящен храм и по какому случаю совершалось жертвоприношение; в нее вписывались все события, которые имели отношение к религии, победы, доказывавшие помощь богов, сражения, в которых боги принимали участие, поражения, доказывавшие гнев богов, из-за чего требовалось принести искупительную жертву. Все это записывалось в назидание потомкам. Вся история была вещественным доказательством существования народных богов; все описываемые события были видимой формой, под которой боги из века в век открывались людям. Среди событий многие дали начало праздникам и ежегодным жертвоприношениям. История города сообщала гражданину, во что он должен верить и чему поклоняться. Вот почему историю писали жрецы. У Рима были свои летописи понтификов; подобные летописи были у сабинских, самнитских и этрусских жрецов. Греки сохранили воспоминание о книгах и священных летописях Афин, Спарты, Дельф, Наксоса и Тарента. Когда во времена Адриана Павсаний путешествовал по Греции, жрецы каждого города рассказывали ему древнюю историю, связанную с городом. Они не выдумывали ее, они узнали о ней из древних рукописей. Каждая история была связана только с данным местом. Она начиналась с основания города, поскольку все, что этому предшествовало, совершенно не интересовало граждан. 

Это объясняет, почему древние находились в полном неведении о происхождении своего племени. История содержала только те события, которые происходили в городе, не обращая никакого внимания на остальной мир. У каждого города была своя история, как и своя религия и свой календарь.
Нетрудно понять, что эти городские летописи были скучными и весьма причудливыми и по форме, и по содержанию. 

Они были произведениями, но не искусства, а религии. Позже появились писатели, рассказчики, такие как Геродот, мыслители, как Фукидид. Тогда история перешла из рук жрецов в другие руки и претерпела значительные изменения. Эти блестящие повествования заставляют нас сожалеть о древних городских летописях, которые могли бы сообщить нам о верованиях и внутреннем мире древних людей. Но эти книги, которые, по всей видимости, держались в тайне, никогда не покидали пределов святилища, никогда не копировались, эти книги, которые читали только жрецы, погибли, и от них осталось лишь слабое воспоминание.
Правда, и воспоминание представляет для нас большую ценность. Не имея его, мы, возможно, имели бы право отвергнуть все, что сообщают Греция и Рим о своем прошлом; все эти рассказы, которые кажутся нам столь невероятными, поскольку сильно отличаются от наших привычек, нашего образа мыслей и действий, мы могли бы принять за плод человеческой фантазии. Но оставшееся воспоминание демонстрирует то благоговейное почтение, которое древние питали к своей истории. Все события тут же запечатлевались на страницах священных книг. Каждая страница была современницей события, о котором она сообщала. Подделать эти документы не представлялось возможным, поскольку их хранили жрецы, а религия была заинтересована в том, чтобы они оставались неизменными. Даже жрецу, писавшему эти строчки, было трудно внести заведомо ложные сведения, поскольку он верил, что всякое событие идет от бога, открывает его волю и служит для будущих поколений источником благочестивых воспоминаний и даже священнодействий. Каждое событие, происходившее в городе, сразу становилось частью религии будущего. Понятно, что в этом случае возникало много невольных ошибок – в результате доверчивости, любви к чудесам, веры в народных богов, но речи не шло о намеренной лжи, поскольку это было бы грехом, осквернило бы священную летопись и исказило религию. Следовательно, мы можем предположить, что если в книгах и не все достоверно, то, по крайней мере, нет ничего, во что бы не верил сам жрец. Для историка, стремящегося проникнуть во тьму древнейших времен, важно понимать, что ему придется столкнуться с невольными ошибками, но не с обманом. Эти самые ошибки могут даже оказать ему помощь в изучении древних веков; они могут открыть ему если не подробности событий, то, по крайней мере, искренние убеждения людей.
Эти летописи действительно хранились в секрете, и их не читали ни Геродот, ни Тит Ливий. Однако несколько отрывков из сочинений древних авторов доказывают, что какие-то части летописей стали достоянием общественности, и эти фрагменты стали достоянием историков.
Помимо летописей, подлинных письменных документов, существовали устные предания, хранимые жителями города; не такие обезличенные и посредственные, как наши, а близкие, дорогие городу; они не менялись по прихоти воображения, да их и не могли изменить, поскольку они являлись частью культа и состояли из рассказов и песнопений, которые ежегодно повторялись во время религиозных праздников, так что и священные гимны сохранили воспоминания о событиях. Не следует думать, что предания были столь же точны, как летописи.

 Стремление восхвалять богов могло оказаться сильнее любви к истине. Тем не менее они были должны, по крайней мере, соответствовать летописи, поскольку жрецы, составлявшие и читавшие летописи, являлись устроителями празднеств, на которых исполнялись эти древние предания.
Но пришло время, когда летописи были обнародованы. Рим опубликовал свои летописи; стали известны летописи других городов; греческие жрецы, отринув сомнения, пересказывали содержание своих летописей. Люди собирались и изучали эти древние памятники. Сформировалось научное направление – с Варрона и Веррия Флакка до Авла Гелия114и Макробия.
Ученые пролили свет на древнюю историю. Некоторые ошибки, вкравшиеся в предания и повторенные историками, были исправлены. К примеру, люди узнали, что Порсена взял Рим, и галлы получили выкуп золотом. Пришло время исторической критики, но весьма важен тот факт, что эта критика, обратившись к источникам и изучив летописи, не нашла в них ничего, что дало бы право отвергнуть всю совокупность исторических фактов, изложенных такими авторами, как Геродот и Тит Ливий.