После Нагарджуны большое влияние на развитие буддизма имела философская школа йогачаров, соединившая с мифологией и философией Махаяны древнюю практику йоги.
Основателем этой системы считается великий ученый, настоятель знаменитого монастыря Наланда, Арья Асанга, живший в V столетии после Р.Х. Его судьба также овеяна многими легендами. Бутон Ринчендуб пишет, что Асанга, для того чтобы добиться в распространении учения Махаяны помощи Майтреи — Будды грядущего мирового порядка, — устроил себе жилище в горной пещере и двенадцать лет провел в медитации. Не добившись даже признака успеха, он уже хотел было уйти из пещеры, но тут увидел собаку, каждую часть тела которой ели черви. Асанга исполнился сочувствия к ней, но не знал, как ему поступить. Было ясно, что если он удалит червей, то последние погибнут, а если нет — то погибнет собака. Чтобы сохранить жизнь им всем, Асанга срезал мясо со своего тела и переложил на него червей. В тот же момент собака исчезла и он узрел Майтрею, полного света Асанга сказал: «Я делал усилья познать Тебя сотней различных способов, но не увидел результата. Почему же ты пришел только теперь, когда, мучимый свирепой болью, я больше не жажду?» Майтрея отвечал: «Я был здесь с самого начала, но ты не мог увидеть меня из-за своих собственных омрачений.
Только теперь, когда в тебе возникло великое сочувствие, ты очистился и можешь лицезреть Меня. Каково же будет твое желание?» «Я ищу наставлений, как изложить махаянское учение», — сказал Асанга «Тогда держись за мою одежду», — велел Майтрея и увлек святого за собой на небо Тушита. Там Асанга провел шесть месяцев и прослушал изложение большой «Иогачарья-бхуми», а также множества махаянских сутр. После этого, постигнув высшую мудрость, он вернулся в человеческий мир и сочинил большой трактат из пяти разделов, в котором рассмотрел главные предметы йога-чаровского учения. Оно касалось самых разных сторон буддизма.
Вслед за Нагарджуной Асанга объявлял главной целью махаянистского учения развитие в ищущем совершенной мудрости (праджня-парамита). Праджня в его понимании — это особая интуиция, способная перенести «на ту сторону» бытия.
Благодаря ей сознание избавляется от иллюзии реальности видимых вещей и явлений и раскрывает «пустотность» всего видимого мира. Классическим изложением учения о праджне стал трактат Асанги «Абхиса-маяламкара». Здесь подробно раскрывалась как сама сущность мудрости, так и способы ее достижения, то есть весь путь, по которому должен пройти ищущий в поисках просветления, а также давалось описание восьми «главных предметов» парамиты (это были особое всеведение, всезнание в отношении «пути», всезнание в отношении сансары, процесс интуитивного познания всех форм и др.). Каждый из этих предметов включал в себя особые навыки, знания и добродетели. Особенность религиозной практики йогачаров заключалась в том, что наряду с традиционными положениями буддистской этики важное место в ней заняли особые приемы йогического созерцания, а также мистика — заклинания, амулеты и сокровенные тантры Таким образом, было дано начало буддийскому тантризму. (Вообще же тантризм такой же древний, как сама йога, и истоки его скрыты в глубине истории Индии.)
Тантрами (буквально «хитросплетениями») называются сокровенные, магические тексты и заклинательные формулы, дающие власть над миром духов и освобождающие скрытые силы человека. Йогачары считали, то, овладев искусством тантрийских заклинаний и особыми приемами тантрийской медитации, можно гораздо быстрее, чем средствами, указываемыми Махаяной (даже в течение одного перерождения!), достичь состояния просветления, слиться с божеством и выйти из круга перерождений.
Однако не следует думать, что заклинания и высшие силы все сделают за человека.
Прежде чем прибегнуть к практике тантры, ищущий должен пройти долгий путь самопознания и нравственного усовершенствования — им должно руководить страстное желание полностью отбросить причины страдания, он должен освоить теорию пустоты и стремиться к достижению полного просветления на благо всех живых существ. Лишь тогда, когда заложены прочные основы в движении по пути просветления, он может прибегнуть к помощи тантр. Мир тантризма сложен и многогранен. Существует четыре класса тантр. Однако только в тантрах высшей йоги уникальные особенности тантры представлены исчерпывающим образом. Следовательно, низшие тантры рассматриваются только как предварительные ступени к уровню тантр высшей йоги. Йога выступает здесь как средство достижения быстрого просветления.
Обычный человек, занимаясь медитацией, использует только грубые, верхние слои сознания. Поэтому для сохранения сосредоточенности на объекте медитации и избежания отвлечений требуются большая внимательность и бдительность. Если бы человек мог обойтись без грубых слоев сознания — например, без процесса сознательного мышления, который очень отвлекает, — не было бы нужды в, постоянной острой внимательности и бдительности. В тантрах высшей йоги объясняется особая техника медитации для растворения и устранения грубых слоев психики: сознание приводится к глубочайшему уровню, который именуется «ясным светом», где уже нет опасности отвлечься. (Надо заметить, что сам Асанга и первые йогачары только наметили путь развития буддийского тантризма. Подробнее это учение было разработано в следующие века, причем уже не в Индии, а в Тибете, среди ламаистов. Именно тогда сложилось третье направление в буддизме: тантрийская Ваджраяна — «Алмазная колесница», — предлагавшая особый, отличный от Хинаяны и Махаяны, путь к просветлению.) Одной из основных догматических книг ламаизма в настоящее время является «Калачакра-тантра», приписываемая самому Будде, но в действительности созданная в Северной Индии около X в. В «Калачакра-тантре» подробно объясняется вся внутренняя структура тела практикующегося.
Основываясь на глубоком постижении природы собственного тела, он находит важнейшие центры тела и в медитации проникает в них. Благодаря этому он обретает способность останавливать движения грубых слоев сознания и преобразовывать тончайший уровень ясного света в сущность пути, в мудрость, постигающую пустоту. С помощью такой координации ума и тела практикующий может ускорить процесс полного просветления. Считается, что дух его обращается к сущности Будды, в то время как его тело с помощью условных знаков выражает его атрибуты. Таким образом, уподобляясь во время медитации Будде, человек как бы превращается в него и сам становится божеством.
В трудах Асанги были разработаны и некоторые другие основополагающие вопросы буддийского вероучения. Не касаясь всего остального, остановимся кратко на оригинальной йогачаровской модели психокосмоса. Как уже говорилось, взаимоотношение «материального» и «идеального» было едва ли не самой главной проблемой древнеиндийской философии. Будда много сил потратил на то, чтобы убедить своих последователей в никчемности и суетности материального мира, который весь, по его словам, есть мучение и страдание. Потом Нагарджуна, развивая это положение Учителя, утвердил основой всего сущего пустоту. Асанга довел буддийскую философию отрицания до логического конца, объявив, что окружающего объективного мира не существует вовсе, что весь он есть только иллюзия нашего сознания и по сути своей не более реален, чем сновидение. Он писал, что подлинный, реальный мир совершенно скрыт от наших чувств и представлений и только особое сосредоточение мысли (йога) позволяет живому существу познать высшую истину и ведет его к состоянию Бодхисаттвы.
На первый взгляд это положение легко опровергнуть, причем для этого даже не нужно прибегать к философии. Достаточно самых обыденных примеров. Разве может окружающий мир быть иллюзией, если мы адекватно реагируем на него? Мы срываем плоды, и в руках у нас оказываются фрукты, а не камни. Мы отправляемся в путь и приходим в то место, куда собирались попасть, а не в какое-то другое. По-видимому, этого не могло бы происходить, если бы все, существующее вне нас, было иллюзией, обманом наших чувств. Однако на самом деле все намного сложнее. Асанга не отделял в своих рассуждениях внутренний мир от внешнего. Все проявления человеческой психики: память, эмоции, чувства, представления и т. п. — все это, по его словам, как и мир внешний, тоже является иллюзией. Реально только сознание, которое по сути своей пусто и существует в пустоте. За пределами нашего сознания проносятся мельчайшие частицы некоего высшего, духовного сверхбытия, которые есть элементы истинно-реального мира. Вся сложность отношения с этим миром состоит в проблеме восприятия. Для того чтобы «отразить» его, сознание должно быть определенным образом подготовлено. Обычное же человеческое сознание не воспринимает этого мира и потому как бы и не существует в нем.
Но в чем же тогда оно существует? Асанга считал, что элементы истинно-реального мира порождают в неподготовленном сознании бесконечный поток дхарм, которые есть не что иное, как мельчайшие, неделимые частички нашего восприятия (или, говоря другими словами, представляют из себя непрерывный поток мгновенно сменяющих друг друга впечатлений, чувств, мыслей, настроений, заполняющих наше сознание). В своей совокупности, вспыхивая на кратчайшие мгновения и тут же сменяясь новыми, дхармы «творят» все, что протекает в человеческом сознании, — воспринимаемый им мир и все формы психического процесса — представления, идеи, эмоции. Так создается то, что в обыденном понимании называется личностью, то есть индивидуальное сознание со всем его психическим содержанием и переживанием внешних явлений. Внешний мир оказывается при таком подходе лишь составной частью личности, а все, что мы воспринимаем и чувствуем (будь то солнце в небе, соседний дом, наши дети, ломота в суставах, вкус пищи, воспоминания Детства и т. д. и т. п.), не существует на самом деле — все это есть лишь иллюзия, порожденная мельканием дхарм.
Но как может получиться, что люди (допустим, члены одной семьи или соседи, живущие поблизости) общаются друг с другом, понимают и вообще видят, чувствуют и помнят одно и то же? Разве не следует из этого, что внешний мир первичен, а наше сознание есть лишь его отражение? Оказывается, что не следует. Дело в том, что внешний мир (как и отношение к нему личностного сознания) ни в коей мере не является случайным. Характер личности и переживаемого ею мира всецело зависит от особой составляющей каждой личности — ее кармы. Карма данного перерождения формируется в предыдущих перерождениях и определяется всей суммой злых и добрых дел (и даже помыслов) всех прежних перерождений. Карма есть как бы характеристика способности сознания к восприятию. Люди со сходными или близкими кармами «представляют» себе окружающую действительность одинаковым образом, и потому эта «действительность» обретает иллюзию объективности. Предположим, один человек встречает другого, разговаривает с ним и пожимает ему руку. Разве это говорит о том, что наши зрительные образы, ощущение теплоты человеческого тела и звуки речи реальны? Вовсе нет — все это иллюзия, но такая иллюзия, которую два человека (в силу близости их карм) воспринимают совершенно одинаково. Этот пример позволяет легко понять остальное: весь видимый, ощущаемый и познаваемый нами мир, вся Вселенная, есть грандиозная иллюзия, переживаемая нами одновременно со всеми другими живущими. Мы как бы любим, как бы рождаемся, как бы умираем и как бы живем, хотя на самом деле ничего этого не происходит, так как все происходящее есть лишь порождение нашего коллективного восприятия. А поскольку не все кармы сходны между собой, число таких «якобы существующих» вселенных беспредельно.
В дальнейшем богатая фантазия буддистов расписала этот иллюзорный психокосмос тысячами ярких красок. Сложилось представление, что каждая вселенная имеет несколько уровней и небес. Под земными мирами располагаются ады, где испытывают неисчислимые муки человекоподобные адские существа — бириты. Их иллюзорный мир являет наиболее мрачную и неблагоприятную картину, но это закономерная расплата за грехи, совершенные в прошлых перерождениях. Пребывание в аду, как и все вообще, определяется кармой, и мучения длятся до тех пор, пока не будет истощена сила деяний, ставших причиной дурной участи. Только после этого у живого существа появляется возможность «родиться» в каком-нибудь из миров, напоминающих наш земной. Формы «появления» здесь могут быть различны. Можно «ощутить себя» животным, можно — человеком, а можно — асуром (духом). Все зависит от кармы. Те живые существа, которые стараются улучшить свою карму, в конце концов «попадают» в один из небесных, райских миров, населенный богами. Райская страна Сукавади нашей Вселенной, согласно буддийским мифам, представляет собой поверхность прекрасного озера, покрытую белыми и красными цветами лотоса. Эти цветы служат ложами для обитателей небесного царства. Понятно, что «пребывание» в раю есть награда за добрые деяния, но для правоверного буддиста оно вовсе не является венцом всех его желаний, ибо он ни на минуту не забывает о главном — о том, что и рай и ад на самом деле не существуют, что они такие же иллюзии, как и все остальное.
Улучшая свою карму, живое существо все более «проясняет» свое сознание, которое начинает правильнее воспринимать элементы истинно-реального мира. Над первыми шестью небесами (которые вместе с земными мирами образуют уровень пожеланий, или сансару) «располагается» другой уровень — отвлеченных форм и идей бытия. Здесь также «существует» бесчисленное количество миров со своими обитателями, чьи представления о мироздании более правильные, чем у нас. Впрочем, и тут живые существа продолжают пребывать в мире иллюзий. И только самый высший, третий, уровень — бесформенности, где уже нет никаких форм и никаких признаков существования — есть в подлинном смысле реальность. Это обитель Будд, которые не подчинены ни ограничениям пространства, ни ограничениям времени и в которых нет ничего — ни мысли, ни безмыслия, а одна только Великая Пустота.
Заметим, что в вероучении йогачаров Пустота играла такую же важную роль, как в философии Нагарджуны. Ибо Пустота есть не что иное, как духовная сущность Будды Будд — Адибудды, Которого можно воспринимать как своеобразный буддийский эквивалент индийского Брахмана или даосского Дао. Адибудде подвластны Будды всех миров. Он всеведущ, всемогущ и вездесущ, и Он Единственный, Кто в Своем существовании не зависит ни от кого. (Поэтому Его называют также Сваямбой, или «Существом, Имеющим бытие через Самого Себя».) В силу Своего совершенства Адибудда никак не проявляет Себя в том иллюзорном мире, который называют «материальным» и который, по-видимому, для него просто не существует.
Действительно, законы, управляющие психокосмосом живых существ, хотя и определены Адибуддой, но связаны с Ним не непосредственно. Некорректно и неправильно поэтому говорить, что Он является творцом мира и каким-либо образом выказывает здесь Свою волю. Этого нет, и обычный человек не должен ожидать от Адибудды ни помощи, ни возмездия. (Недаром поэтому буддизм называют самой атеистической религией из всех существующих.) Но поскольку Великая Пустота пронизывает собой все, то все живое несет в себе частицу Адибудды и именно поэтому обладает потенцией для самоусовершенствования. Среди бесчисленных вселенных иллюзорного мира есть немало таких, в которых живые существа постепенно улучшают свою карму. А поскольку каждая вселенная есть по сути только коллективная иллюзия — результат нравственных деяний ее обитателей, то ее бытие всецело зависит от их карм. Когда большая часть живых существ достигает высших райских уровней, их прежний, как бы мы сказали, «материальный» мир гибнет и прекращает свое существование. Затем точно так же «исчезают» и обращаются в пустоту высшие миры. Разрушения не затрагивают только бесформенный мир. Те из живых существ, которые в силу своих заслуг достигли этого уровня, переживают здесь кальпу пустоты. Однако, не будучи Буддами, они не могут оставаться там вечно. Грехи прошлых перерождений начинают тяготить их и в конечном итоге вновь погружают в низшие уровни, давая тем самым толчок к возрождению материальных миров. Постепенно опускаясь, райские жители переходят в форму земных и адских существ, так что весь круг развития повторяется.
Таким образом, извечный круговорот миров — это как бы неизбежное следствие круговорота существ. А круговорот существ вызван грузом грехов и добродетелей их предшествующих существований, их кармы, законы которой главенствуют над всем остальным. (Заметим в заключение, что с точки зрения христианского мышления эта картина выглядит несколько парадоксально, так как за грехом здесь как бы признается созидающее начало, а за Добродетелью — напротив, разрушающее. Однако с точки зрения буддизма с его учением о пустоте никакого парадокса здесь нет.
Весь этот видимый иллюзорный мир есть зло, ничтожество, мучение; его запустение и в конечном счете исчезновение — благая цель всего существования.)