Этот перевод отчасти верен, поскольку слово «волшебник» родственно древнему слову «волхв», обозначающему человека, владеющего тайным знанием, но все же не вполне удачен, поскольку «Херен истарион» или «Орден волшебников» очень сильно отличался от «волхвов» и «волшебников» более поздних легенд; они всецело принадлежали Третьей эпохе и ушли вместе с ней, и никто — за исключением разве что Эльронда, Кирдана и Галадриэли — не знал, чем они были и откуда пришли.
Люди, которым доводилось иметь с ними дело, поначалу думали, что истари — тоже люди, обретшие мудрость, знания и необычайные способности путем длительных тайных изысканий. 

Впервые истари появились в Средиземье примерно в 1000 году Третьей эпохи, но долгое время они бродили по миру в скромном облике. Они выглядели как люди, уже старые годами, но крепкие телом, странники, собиравшие знания о Средиземье и обо всех, кто в нем обитает, и никому не открывавшие ни своих способностей, ни своих целей. 

В те времена люди редко видели их и не обращали на них особого внимания. Но когда тень Саурона начала расти и снова обретать зримый облик, волшебники стали более деятельны и принялись искать возможность противостоять росту Тени и помогать эльфам и людям осознать грозящую им опасность. Тогда среди людей, по городам и весям, поползли слухи о странствиях волшебников и об их вмешательстве во многие дела; и люди заметили, что волшебники не умирают и пребывают неизменными (разве что становятся чуть старше на вид), в то время как у людей сменяется поколение за поколением. 

Поэтому люди начали побаиваться их — даже те, кто их любил, — и причислять их к народу эльфов (с которыми волшебники и вправду общались довольно часто).
Но волшебники не были эльфами. Они пришли из–за моря, с Заокраинного Запада, хотя долгое время об этом знал лишь Кирдан, хранитель Третьего Кольца, владыка Серых Гаваней, который видел, как они прибыли к западным берегам. 

Они были посланцами Владык Запада, валар, которые по–прежнему заботились о Средиземье, — и когда снова пробудилась тень Саурона, валар избрали этот способ, дабы противостоять ему. С дозволения Эру они отправили посланцев, принадлежащих к их собственному высокому чину, но облаченных в человеческие тела, — не просто зримые обличья, но настоящие тела, подверженные и страху, и боли, и земной усталости, способные испытывать голод и жажду, и даже погибнуть; однако благодаря обитающему в их телах благородному духу они не умирали, а лишь старились от многолетних трудов и забот. 

Валар поступили так потому, что желали исправить ошибки прошлого — особенно то, что они пытались хранить и опекать эльдар, являясь во всей своей мощи и славе; теперь же их посланцам запрещено было являть свое величие или пытаться управлять волей людей и эльфов, открыто проявляя свою силу. Они явились в обличье слабых и смиренных существ, и им велено было давать людям и эльфам советы и склонять их к добру, и стараться объединить в любви и понимании всех тех, кого Саурон, буде он возвратится, постарается подчинить себе и развратить.
Число входивших в этот орден неизвестно; но что касается тех, кто пришел на север Средиземья, где было больше надежды на победу (поскольку именно здесь жили остатки дунедайн и эльдар), главных из них было пятеро. Первый из пришедших отличался благородством облика и манер. У него были волосы цвета воронова крыла и дивный голос, и одевался он в белое. Искусны были его руки, и почти все, даже эльдар, считали его главой Ордена305. Следом явились и другие: двое носили одежды синие, как море, а один — бурую, словно земля; и последним пришел тот, кто выглядел наименее внушительно. Ростом он был ниже прочих и выглядел более старым. Волосы его были седыми, а одежда — серой, и он опирался на посох. Однако Кирдан с первой же их встречи в Серых Гаванях распознал в нем наиболее великий и мудрый дух; он приветствовал этого волшебника с почтением и передал ему Третье Кольцо — Нарью, Красное.
— Ибо великие труды и опасности ждут тебя, — сказал Кирдан. — Прими же это Кольцо — пусть оно станет тебе помощью и поддержкой, дабы дело твое не оказалось непосильным. Мне оно было доверено лишь для того, чтобы хранить его в тайне, и здесь, на западных берегах, оно праздно; но думается мне, что в ближайшее время оно должно перейти в более благородные руки, к тому, кто сможет с его помощью воспламенять сердца мужеством306.
И Серый Посланец принял это Кольцо, и хранил его в тайне; однако Белый Посланец (который был весьма искусен в раскрытии всяческих секретов) через некоторое время догадался об этом даре, и позавидовал ему, и это положило начало его скрытой неприязни, обращенной против Серого Посланца, которая впоследствии сделалась явной.
Позднее Белый Посланец стал известен среди эльфов под именем Курунир, Искусник, или на языке людей Севера — Саруман; но это было уже после того, как он вернулся из своих длительных странствий, пришел в королевство Гондор и поселился там. О Синих волшебниках на Западе знали мало, и у них не было иных имен, кроме Итрин Луин, «Синие волшебники»; ибо они ушли на Восток вместе с Куруниром, но обратно так и не вернулись. Остались ли они на Востоке, заниматься тем, ради чего были посланы, или погибли, или же, как полагают некоторые, Саурону удалось завлечь их в тенета и сделать своими слугами — о том ныне неведомо307. И то, и другое, и третье вполне вероятно, поскольку, хотя это и может показаться воистину странным, истари, будучи облачены в средиземские тела, могли, как и люди или эльфы, изменить своим целям, и в поисках силы, нужной, чтобы творить добро, начать творить зло, позабыв о самом добре.
* * *
Отдельный отрывок, написанный на полях, явно относится сюда же:
* * *
Ибо, на самом деле, говорят, что, поскольку истари были воплощены, многое им приходилось постигать заново, медленно и постепенно, на собственном опыте, и хотя они знали, откуда пришли, память о Благословенном королевстве была для них отдаленным видением, о котором они безмерно тосковали (до тех пор, пока оставались верны своему делу). Таким образом, терпя по доброй воле боль изгнания и козни Саурона, они могли исцелять бедствия того времени.
В действительности изо всех истари лишь один до конца остался верен своему делу, и это был тот, который пришел последним. 

Ибо Радагаст, четвертый, возлюбил многочисленных зверей и птиц, обитающих в Средиземье, и покинул эльфов и людей, и проводил свои дни среди диких животных. За это он и получил свое имя, которое, как говорят, на старом нуменорском наречии означает «пастырь животных»308. А Курунир Лан, Саруман Белый, пал, позабыв о своем высоком предназначении; он сделался горд и нетерпелив и, возлюбив власть, принялся стремиться к тому, чтобы силой утвердить свою собственную волю и вытеснить Саурона; но этот темный дух, более могущественный, чем Саруман, завлек его в свои тенета.
Последнего же из пришедших звали среди эльфов Митрандиром, Серым Странником, поскольку он не оставался надолго на одном месте и не стремился приобрести ни богатства, ни сторонников, а лишь бродил по западным землям от Гондора до Ангмара и от Линдона до Лориэна, и помогал всем, кто в этом нуждался. Дух его был горячим и пылким (а Кольцо Нарья еще и усилило эту горячность), ибо он был врагом Саурона и противостоял огню, который истребляет и опустошает, силою огня, что воспламеняет и помогает в отчаяньи и бедствии; но его радость и быстро вспыхивающий гнев были скрыты одеянием, серым как пепел, и лишь те, кто хорошо его знал, могли различить проблески этого внутреннего пламени. Он мог быть весел и добродушен с юными и простодушными, и в то же время не скупился на резкие слова и на отповедь глупцу; но он не был заносчив и никогда не искал ни власти, ни славы, а потому его повсюду любили все, кто сам не страдал гордыней. По большей части он, не зная устали, путешествовал пешком, опираясь на посох, и потому среди людей Севера его прозвали Гэндальфом, что означало «эльф с жезлом». Люди считали (ошибочно, как уже говорилось), что он из эльфов, поскольку он временами показывал им удивительные вещи, более всего любя красоту огня; однако он творил эти чудеса по большей части ради радости и веселья, а не для того, чтобы внушать окружающим трепет или заставлять их из страха принять его советы.
В другом месте рассказано о том, как в то время, когда Саурон снова воспрянул, Митрандир тоже воспрянул и отчасти явил свою силу, и, встав во главе тех, кто противостоял Саурону, в конце концов одержал победу и ценой бдительности и тяжких трудов добился того исхода, который замыслили валар под рукой Единого, что превыше их. Но сказано также, что, когда близился конец трудов, ради которых явился Митрандир, он испытал тяжкие страдания, и был убит, и на краткий срок возвращен из мертвых, и на это время он облачился в белое и сделался сияющим пламенем (хотя по–прежнему скрывал его, обнаруживая лишь при крайней необходимости). А когда все закончилось, и Тень Саурона была изгнана, Митрандир навсегда ушел за Море. Курунир же был повержен, принижен, и в конце концов погиб от руки угнетенного раба; и дух его удалился туда, куда ему было предназначено (где бы это место ни находилось), и в Средиземье, будь то обнаженным или во плоти, никогда более не возвращался.
* * *
В ВК об истари в целом упоминается лишь один–единственный раз — в приложении B, во вступлении к «Повести лет» Третьей эпохи:
* * *
Когда прошло около тысячи лет и на Великое Зеленолесье впервые пала тень, в Средиземье появились истари, или волшебники. Впоследствии говорили, что они пришли с Дальнего Запада, и что их послали, дабы противостоять силе Саурона и объединять всех, у кого хватает воли сопротивляться ему; но им запрещено было противопоставлять мощи Саурона свою мощь или пытаться силой или страхом подчинять себе эльфов или людей.
А потому они пришли в облике людей. Они никогда не были молодыми, но старели очень медленно, и велика была сила их рук и ума. Свои истинные имена они открывали немногим, и звались теми именами, которые им давали. Двоих самых могущественных волшебников (говорят, что всего в ордене их было пятеро) эльдар прозвали Куруниром, «Искусником», и Митрандиром, «Серым Странником», а люди Севера звали их Саруманом и Гэндальфом. Курунир часто путешествовал на Восток, но в конце концов обосновался в Изенгарде. Митрандир же теснее всего дружил с эльфами, странствовал большей частью по западным землям и никогда не устраивал себе постоянного жилища.
* * *
Ниже приводится повествование о хранителях Трех эльфийских Колец, в котором сказано, что Кирдан отдал Красное Кольцо Гэндальфу, когда тот прибыл в Серые Гавани из–за моря («ибо Кирдан прозревал дальше и глубже, чем кто–либо в Средиземье»).
* * *
Таким образом, приведенное выше эссе об истари содержит много сведений о них и об их происхождении, не вошедших во ВК (а также некоторые чрезвычайно любопытные упоминания о валар, о том, что они продолжали заботиться о Средиземье, и о том, что они признали совершенную в древности ошибку, — но обсуждать все это здесь не представляется возможным). Наиболее примечательно в эссе упоминание о том, что истари «принадлежали к их высокому чину» (чину валар), и об их телесном воплощении309. Но стоит обратить внимание также и на то, что истари пришли в Средиземье не одновременно; что Кирдан угадал в Гэндальфе величайшего из волшебников; что Саруман знал о том, что Гэндальф владеет Красным Кольцом, и завидовал этому; мысль о том, что Радагаст не исполнил своего долга; на еще двух безымянных «Синих волшебников», ушедших вместе с Саруманом на восток, но, в отличие от него, так и не вернувшихся в Западные земли; на количество членов ордена истари (сказано, что оно неизвестно, но из тех, кто пришел на север Средиземья, «главных» было пятеро); на объяснение значения имен Гэндальфа и Радагаста, и на синдарское слово Ithron, мн.ч. Ithryn.
Касающийся истари отрывок в главе «О Кольцах Власти» («Сильмариллион», стр. 332) на самом деле очень схож по содержанию с процитированным выше отрывком из приложения B к ВК, и местами чуть ли не дословно с ним совпадает; но, кроме того, в него входит следующая фраза, согласующаяся с эссе об истари:
* * *
Курунир был старейшим из них, и пришел первым, следом за ним — Митрандир и Радагаст, и другие истари, что ушли на Восток Средиземья и не упоминаются в этой истории.
* * *
К сожалению, большинство прочих текстов, касающихся истари, представляют собой всего лишь сделанные наспех наброски, зачастую не поддающиеся прочтению. Тем не менее исключительный интерес представляет краткий, очень торопливый черновик повествования о совете валар, созванном, по всей видимости, Манве («и, возможно, он обращался за советом к Эру?»), на котором было решено отправить в Средиземье трех посланцев. «Но кто же пойдет туда? Они должны быть могущественны, под стать Саурону, но им следует отречься от могущества и облечься в плоть, чтобы уравнять себя с эльфами и людьми и завоевать их доверие. Но тем самым они сделаются уязвимы для опасностей, их мудрость и знания умалятся, а страхи, заботы и усталость, порождаемые плотью, станут сбивать их с пути». И вперед выступили лишь двое — Курумо, которого избрал Ауле, и Алатар, которого послал Ороме. Тогда Манве осведомился, где Олорин. А Олорин, облаченный в серое, только что вернулся из путешествия и присел в отдалении. Он спросил, что хочет от него Манве. Манве ответил, что он желает, чтобы Олорин стал третьим посланцем (в скобках замечено, что «Олорин любил эльфов, оставшихся в Средиземье», — видимо, чтобы объяснить выбор Манве). Но Олорин возразил, что он слишком слаб для такого поручения, и что он боится Саурона. Тогда Манве сказал, что тем больше для него причин идти, и что он приказывает Олорину отправиться в Средиземье (далее следует неразборчивый фрагмент, в котором вроде бы присутствует слово «третьим»). Но Варда подняла глаза и сказала: «Не третьим», — и Курумо запомнил эти слова.
* * *
Текст заканчивается упоминанием о том, что Курумо (Саруман) взял с собой Айвендиля (Радагаста), потому что за него просила Йаванна, а Алатар взял себе в товарищи Палландо310.
В другом наброске, явно относящемся к тому же периоду, сказано, что «Курумо пришлось взять с собой Айвендиля, чтобы угодить Йаванне, супруге Ауле». Там же имеется табличка, сопоставляющая имена истари с именами валар: Олорин в ней соотносится с Манве и Вардой, Курумо — с Ауле, Айвендиль — с Йаванной, Алатар — с Ороме, и Палландо — тоже с Ороме (позднее вместо Ороме вписаны Мандос и Ниэнна).
Если принять во внимание процитированный выше отрывок, становится ясно: эти соотношения между истари и валар означают, что каждый из истари был выбран кем–то из валар в соответствии с его врожденными свойствами — возможно даже, что они принадлежали к «народам» этих валар, в том же самом смысле, в каком о Сауроне в «Валаквенте» («Сильмариллион», стр. 20) сказано, что «изначально он был одним из майяр Ауле, и всегда оставался весьма сведущ в мудрости этого народа». Таким образом, весьма примечательно, что Курумо (Саруман) был избран Ауле. Здесь никак не объясняется, почему явное желание Йаванны видеть в числе истари кого–нибудь из тех, кто особенно любит ее творения, могло быть исполнено лишь за счет навязывания в спутники Саруману Радагаста; в то же время высказанное в эссе об истари (стр. 390) предположение, что неумеренная привязанность Радагаста к животным Средиземья привела к тому, что он забыл, ради чего был послан туда, похоже, не очень–то согласуется с мыслью о том, что он был избран самой Йаванной. Кроме того, и в эссе об истари, и в главе «О Кольцах Власти» говорится, что Саруман пришел первым, и что он пришел один. Но, с другой стороны, намек на то, что общество Радагаста было навязано Саруману против его воли, можно усмотреть в чрезвычайно презрительном отношении Сарумана к Радагасту, о котором упоминает Гэндальф на совете у Эльронда:
* * *
— Радагаст Бурый! — расхохотался Саруман, не скрывая более своего презрения. — Радагаст–Укротитель Пташек! Радагаст–Простак! Радагаст–Дурак! У него хватило ума как раз на то, чтобы сыграть роль, которую я ему отвел.
* * *
При том, что в эссе об истари говорится, что у двоих, ушедших на Восток, не было иных имен, кроме Итрин Луин — «Синие волшебники» (конечно же, имеется в виду, что у них не было имен, известных на западе Средиземья), здесь они названы по именам — Алатар и Палландо, и сказано об их связи с Ороме, хотя и не указывается, что именно их связывает. Возможно — хотя это не более, чем предположение, — что Ороме лучше всех прочих валар знал отдаленные области Средиземья, и Синим волшебникам изначально было предназначено отправиться в те края и остаться там.
За исключением того факта, что эти наброски об избрании истари явно написаны после завершения ВК, у меня нет никаких сведений о том, как они соотносятся по времени создания с эссе об истари311.
Ни о каких других рукописях, касающихся истари, мне не известно — если не считать нескольких совершенно не проработанных, местами неразборчивых набросков, явно написанных намного позже предыдущих и, возможно, относящихся к 1972 г.:
* * *
Приходится предположить, что все они [истари] были майяр, существами «ангельского» чина, хотя и не обязательно одного ранга. Майяр были «духами», но способны были воплощаться, и могли принимать «человекоподобный» (в особенности эльфийский) облик. О Сарумане говорили (например, сам Гэндальф), что он был главой истари — то есть в Валиноре он был более значительной фигурой, чем остальные. Очевидно, следующим по рангу был Гэндальф. Радагаст изображен как личность, значительно уступающая им в силе и мудрости. О двух других в опубликованных работах не говорится ничего, за исключением упоминания о пяти магах в перебранке Гэндальфа и Сарумана («Две твердыни», III, 10). Это были майяр, посланные валар в решающий момент истории Средиземья на помощь эльфам Запада, чьи силы слабели, и людям Запада, оставшимся несовращенными, которые сильно уступали в численности людям Востока и Юга. Насколько можно видеть, каждый из них волен был выполнять эту задачу по своему усмотрению; они не получали приказа действовать совместно, единым фронтом, объединив свои силы и мудрость; каждый из них обладал разными способностями и склонностями, и валар избрали их именно с расчетом на это.
* * *
Прочие тексты касаются одного лишь Гэндальфа (Олорина, Митрандира). На обороте одной из страниц повествования о том, как валар избирали истари, записано следующее в высшей степени любопытное примечание:
* * *
Элендиль и Гиль-галад были союзниками, но то был Последний Союз эльфов и людей. Во время окончательного ниспровержения Саурона эльфы не принимали особенно активного участия в действиях. Возможно, из Девяти Хранителей Леголас сделал меньше всех. Сила Галадриэли, величайшей из выживших в Средиземье эльдар, заключалась в основном в мудрости и добре. Галадриэль могла советовать, могла руководить борьбой, она была непобедима в сопротивлении (особенно в сопротивлении разума и духа), но она не была способна на карательные действия. В отношении к активному действию она в некотором смысле слова уподобилась Манве — конечно, на своем уровне. Впрочем, Манве даже после Низвержения Нуменора и крушения прежнего мира, даже в Третью эпоху, когда Благословенное королевство оказалось удалено из «Кругов Мира», не оставался безучастным наблюдателем. Несомненно, именно из Валинора явились посланцы, именовавшиеся истари, или волшебниками, и в их числе Гэндальф, который в конце концов возглавил борьбу и руководил одновременно и нападением, и защитой.
Кем же был этот «Гэндальф»? Говорят, что в более поздние годы (когда над Королевством снова поднялась тень зла) многие Верные тех времен считали, будто «Гэндальф» был последним воплощением самого Манве, который еще раз явился в мир, прежде чем окончательно удалиться на свою сторожевую башню Таникветиль. (Гэндальф говорил, что «на Западе» его звали Олорин, но, по их представлениям, это было всего лишь прозвище, взятое ради сохранения инкогнито). Мне, конечно, неизвестна истина, а если бы она и была мне известна, то с моей стороны было бы ошибкой высказываться более определенно, чем сам Гэндальф. Но я думаю, что эта идея не соответствует действительности. Манве не спустится с Таникветили до самого Конца, до Дагор Дагорат и возвращения Мелькора312. Чтобы повергнуть Моргота, Манве послал своего герольда, Эонве. Разве не следует из этого, что против Саурона послан был некий уступающий Эонве (но все же могущественный) дух из народа ангелов, несомненно, изначально равный Саурону по происхождению, но не превосходящий его? Он звался Олорин. Но мы никогда не узнаем об Олорине ничего сверх того, что он явил нам в Гэндальфе.